Пилот успел переключить канал на частоту связи с напарником, как вдруг на лобовую пластину фонаря упала какая-то тень. Пилот удивленно вскинул глаза и почувствовал, как у него перехватило дыхание. Это было последнее, что он почувствовал в своей жизни. В следующее мгновение старший Йоргенсен с короткого замаха развалил лобовое стекло атакатора плазменным резаком на две половины и, протянув руку, выдернул пилота из кресла, переломив ему несколько костей. Но тому было уже все равно. Факел плазменного резака рассек ему голову вместе со шлемом. Йоргенсен неторопливо сбросил со спины пару баллонов из-под азота, которые сработали как вакуумный двигатель, позволив ему незаметно подобраться к атакатору. Затем он влез в кабину сквозь вырубленную щель, несколькими движениями выгнал наружу пузырьки из взорвавшегося от мгновенного перепада давления термоса и, поерзав, поудобнее устроился в слегка перекосившемся пилотском кресле. Потом посмотрел в сторону висящего неподалеку второго атакатора. Брат был уже готов. Йоргенсен усмехнулся, тронул рукоятку, качнул крыльевыми пилонами, вывел на боковой экран сведения об имеющемся бортовом вооружении и довольно хмыкнул. Судя по спецификации, эти ребята не очень любили летать с пустыми подвесками. Спустя некоторое время патрульные атакаторы с новыми пилотами лихо развернулись и помчались назад, забирая несколько выше прежнего курса.

Когда оператор связи не смог вызвать возвращающийся патруль, дежурный Контролер испытал скорее раздражение, чем беспокойство. Патруль возвращался к эскадре без видимых повреждений и на стандартном ускорении, а что касается связи… Мало ли из-за каких причин она может отказать. Хуже было то, что с атакаторов одновременно прекратила поступать вся телеметрическая информация. Но и это имело не слишком пугающие объяснения. Существовала вероятность того, что станции атакаторов по-прежнему сохраняли возможность работать на прием. Поэтому дежурный Контролер приказал передать распоряжение о немедленной стыковке и замене патрульной пары охранения, здраво рассудив, что за небольшой промежуток времени, в течение которого пилоты новой патрульной пары пройдут медконтроль и подготовятся к выводу, ничего серьезного произойти не может.

Накамура, станция которого на таком расстоянии была способна перехватывать все используемые канскебронами частоты связи, ощерился в хищной улыбке. Приказ дежурного Контролера означал, что в момент атаки над эскадрой не только не будет дежурной пары, но и при некоторой расторопности канскеброны вообще окажутся не способны использовать атакаторы. Обе внешние стыковочные фермы одной шип-матки будут освобождены для приема старой патрульной пары, а на второй шип-матке они будут заняты атакаторами, пилоты которых как раз доберутся до медицинского отсека, расположенного в противоположном от ангаров конце корабля.

Накамура подождал немного, а потом тронул рукоятку, бросив атакатор в убийственную атаку с полным ощущением того, что сделал это в самый выгодный момент.

Когда атакаторы землян выпрыгнули из облака замерзшей углекислоты, будто чертики из табакерки, и, лихо развернувшись, устремились к эскадре, Йоргенсены находились от нее уже на половине дистанции полного залпа. Бой, в котором участвуют берсерки, мало напоминает обычный. Здесь нет эфирного шума, которым полны частоты связи в любом бою, всяких там предупреждающих возгласов, восторженных выкриков или, наоборот, горестных стонов.

Единственные звуки, которые вы можете услышать на частоте берсерков, это скрип зубов или глухой утробный рык. Берсеркам не нужны слова. Они и так знают все, что нужно делать.

Два патрульных атакатора без всякой команды вдруг развернулись и, дав форсаж, устремились к шип-маткам. Первым же залпом они размели в щепы стыковочные фермы, а потом, неожиданно прекратив атаку шип-маток, принялись расстреливать внешние антенны остальных кораблей. Эскадра открыла ответный огонь спустя всего семь секунд после начала атаки, но было уже поздно. Никто на этой эскадре не знал, кто такие берсерки. Пять управляемых берсерками атакаторов могли разобраться с этой эскадрой и без столь сложного плана. Но в этом случае канскеброны почти неизбежно успели бы идентифицировать нападающих и передать сообщение. А сейчас они уже опоздали сделать даже это.

Спустя двадцать минут все было кончено. Атакаторы сомкнутым строем описали несколько кругов над медленно рассеивающимися облаками раскаленного, разреженного газа и, развернувшись, двинулись на встречу с Бродягой, который должен был подобрать их в паре световых часов отсюда. Вскоре здесь останется только локальная область с повышенной плотностью межзвездного газа, а через несколько лет плотность упадет до нормальных величин. А эта эскадра для всех просто сгинет в космической бездне. Атакаторов же ждала следующая из эскадр блокады. Впрочем, для нее был заготовлен несколько другой сюрприз. Спустя пару часов сюда должна была подтянуться Мерилин, а к исходу суток в этой точке должны были появиться несколько транспортников с имперскими специалистами и военными материалами, отправленными адмиралом Эсмиером. Во всяком случае, для берсерков здесь работы больше не было.

4

— Они предлагают лечь в дрейф и заглушить двигатели.

Берс молча кивнул:

— Выполняем.

Ольга ухмыльнулась, ощущая, как на нее накатывает возбуждение.

— Ты не помнишь, какой у них экипаж?

Берс неодобрительно покачал головой. Ольга смущенно отвернулась. В конце концов, она пилот атакатора, и ей достаточно знать тактико-технические характеристики и возможные варианты конфигурации вооружения кораблей противника, а не количество людей в экипаже. Тут она поймала себя на том, что оправдывается, пусть даже и мысленно, а это означало, что она виновата.

Берс разлепил губы и негромко произнес:

— Двести сорок семь человек. Из них тридцать восемь Контролеров второго и третьего уровней и тридцать девять тактов.

Ольга присвистнула. Ей казалось, что это многовато. До сих пор ей всего один раз довелось участвовать в рукопашной схватке, когда в самом начале Битвы в поясе такты канскебронов атаковали Мерилин и им с Уимоном пришлось держать оборону в переходах второго пояса.

— Не слишком много для двоих?

По-видимому, это предположение показалось Берсу совсем уж из ряда вон выходящим, потому что он не выдержал и хмыкнул, но тут же вновь посерьезнел и отрывисто бросил:

— Атаку начнем, когда появится возможность заблокировать связь.

Ольга кивнула:

— Это твой Рисунок.

Их доставили на борт монитатора [11] двое тактов. Это могло означать, во-первых, что пока их не раскрыли и воспринимают как людей империи, что было вполне вероятно, так как они летели на имперском курьере и были облачены в имперские полетные комбинезоны, во-вторых, что их все-таки узнали, однако, пока земляне не вступили в войну на стороне империи, основной состав флота не считал, что они представляют угрозу. Принцип дозированной информации.

Сразу за внутренней дверью шлюзовой камеры их ждал один из Контролеров.

Он окинул Берса и Ольгу равнодушным взглядом с обычным для его ранга намеком на надменность и произнес обыденно спокойным тоном:

— Следуйте за мной.

Берс бросил на Ольгу мимолетный взгляд. Она почувствовала легкое напряжение, заметив где-то глубоко внутри его глаз отблеск горячечного пламени боевого транса. Впрочем, ее тоже охватила легкая дрожь даже не ожидания, а предвкушения близкого боя. Что-то ударило ее в спину, и она чисто рефлекторно развернулась и вскинула руку. Такт, попытавшийся слегка ее подтолкнуть, оказался абсолютно не готов к такой реакции и среагировал с некоторой заминкой, причем в его глазах мелькнуло недоумение. Берс за ее спиной шумно вздохнул, и Ольга, буквально физически ощущая, насколько тяжело ей сдерживаться, медленно отвела руку и, опустив плечи, бросила быстрый взгляд на Контролера. Тот был в замешательстве. Реакция этих двоих явно отличалась от того, что канскеброны неоднократно наблюдали при взятии в плен имперских военных. Несколько мгновений он молча стоял, внимательно рассматривая этих необычных пленных, которые, даже находясь на борту мощного боевого корабля, в окружении устрашающего вида тактов из состава десантной группы, каким-то образом вызывали ощущение непонятной, но явной угрозы. Потом ему вдруг пришло в голову, что эти странные и необъяснимые мысли есть недостойное проявление его низменной человеческой составляющей, и он рассердился на себя. Правда, на этот раз его эмоции были строго в пределах допустимого.